Новости

Михаил Боков, писатель и журналист, издал свой второй роман — «Дед». Главный герой, москвич-предводитель «черных копателей», ищет в лесах следы деда-фронтовика, а находит мертвые души. Откопав важный исторический артефакт, герои оказываются перед дилеммой: отдать находку в музей или продать на черном рынке — по сути, перед вечным выбором между духовными ценностями и куском хлеба с маслом. Как собирался материал для романа, на сколько могут сесть реальные черные копатели и почему русских людей тянет в леса и болота — рассказывает автор.

— Вы осуществили розовую мечту, пожалуй, каждого журналиста — написали большую книгу в твердой обложке. И даже вторую. Как ощущения?

— Ощущения двойственные. С одной стороны — это хорошая попытка плевка в вечность. С другой — война не выиграна, пока книгу не будет читать каждый второй в метро, пока ее не продадут тиражом в миллион экземпляров.

Писательство — неблагодарный труд. Миру с его клиповым мышлением нужны постоянные обновления, мерцания, а с книгой это не получается. Годами ты сидишь в своем подвале, складывая слова в предложения, в то время как мир вокруг искрится инстаграмами, виртуальными облаками и прочим.

Писать романы в XXI веке — это как палочкой набивать письмена на глиняных табличках, в то время как люди валят на ракетах осваивать космос.

— Как вы заставляли себя писать?

— Когда-нибудь я набью татуировку на голове: «дисциплина». Я родился в маленьком городке на окраине Мордовского заповедника и видел, что происходит с людьми без дисциплины. Их раскатывает, как масло. В 35 лет половины уже нет в живых, половина перебивается кое-как. Этот пример все время подстегивает, заставляет несколько раз в неделю вне зависимости от состояния садиться и стучать той палочкой по глиняной табличке. Благодаря этому стуку обретаешь надежду, что все не просто так.

— На обложке указано, что «Дед» — первый роман про черных копателей. Но мне показалось, что там вообще все несколько шире.

— Это роман про русского человека и русский лес. Человек ищет себя в ландшафте большой неизведанной Хтони. Своим текстом я пытался прорубиться в корневую литературу, в «Житие протопопа Аввакума», в фольклор, в Лескова, в Гоголя, если хотите — там сила слова. Главный герой видит леших, русалок, слышит, как разговаривает лес.

Когда ходишь с металлоискателем, будь готов, что возникнет эффект сродни наркотическому: реальность начнет меняться. Земля будто живая, она тебя путает, что-то подсказывает, а может и проучить. И когда ты эту землю копаешь, она в тебя, как та бездна, тоже заглядывает.

— Некоторые читатели назвали роман «русским магическим реализмом». Вы согласны?

— Мне нравится такая формулировка. В мире романа много настоящей жизни, но в нем есть место магии, волшебству.

— Один из героев, размышляя о том, что загнало его в поля, произносит такую фразу: «Все мы здесь, потому что мир отрезал нам яйца. Дал нам работу, дал баб и отнял войну». И что, у вас тоже, пользуясь словами вашего героя, хрен торчит, когда вы несете снаряд?

— Условно да: с условным снарядом условно торчит.

В современном мире мужчине сделали обрезание: его загнали в офисы, в ипотеки, в кабалу. Все стало слишком стерильно и цивилизованно: не хватает привкуса крови на губах, опасности, драки.

Кто-то, чтобы вернуть себе эту атмосферу боя, едет на настоящую войну, кто-то идет на ринг, а другие люди тащат ржавые снаряды в лесу…

— Как вы набирали материал для книги? Ходили с черными копателями?

— Я провел детство в Нижегородской области, и там вокруг — такая посконная русская землища: леса, мертвые деревни, старообрядческие скиты. Чаща вдруг может расступиться, и ты окажешься в окружении изб — черных, пустых, на стенах только портреты хозяев висят.

И, конечно, мы с детства пытались найти клад. Грезили монастырскими сокровищами, богатством, а земля посмеивалась, подкидывала нам всякую мелочь. Моей первой находкой, еще детской, была «полушка» — медная монетка XIX века достоинством в четверть копейки. Потом жизнь меня частично увела в сторону от поиска, а ребята, с которыми мы начинали, наоборот, с головой ушли в военный коп.

Одни сходили с ума от того, что выкопали: налаживали какой-то стремный бизнес по продаже военного железа, садились и выходили. Другие — часами сортировали кости бойцов, искали их родственников.

Собственно, роман об этом — как прошлое способно влиять на наше настоящее. Как в нем, в прошлом, мы вдруг обретаем себя. И потом мне хотелось показать, что рядом с нашим обществом, с нашими городами, метро и супермаркетами существует другой мир. В этом мире в ходу ржавое оружие, есть ангелы и черти, а земля говорит…

— И в ходу обращение «ребзя» — именно так герои различают своих.

— Да, «ребзя» — это слово всплыло из детства. Возможно из-за того, что я оказался за границей — полезло языковое подсознание. Хотелось того русского языка, как я его себе запомнил.

— Когда я читала роман, было странное ощущение: вроде бы технологии указывают, что действие происходит в наше время, но речь героев отсылает лет на двадцать назад. Вы не делали дополнительных вылазок в деревню, чтобы ухватить современную деревенскую лексику?

— Мне хватило вылазок в деревни: я сам жил в натуральной избе полтора года, и деревня была вокруг. А еще по молодости прошел такую вещь, как фольклорная практика: нас, студентов-филологов, сгоняли в стадо и отправляли в деревни слушать и записывать сказки, пословицы, все вот это.

— Кто вообще эти люди — черные копатели? Помимо того, что они ваши друзья.

— Люди очень разные. Есть офисные сотрудники, есть рабочие, есть бывшие военные. Одни вписываются в легальные поисковые отряды, ищут останки бойцов. Другие идут нелегально, для наживы — часто они даже на видео закрывают балаклавами лица, не хотят себя светить. Есть и местные деревенские парни. Ходят как гиды. Провести городских через болото, через чащу — такой заработок у них.

Ты покупаешь металлоискатель за 5 тысяч — и тебе открывается целая вселенная. Что принесет земля: кости? Оружие? Память? Неизвестно. Ты можешь стоять в лесу, а под тобой будут пластами лежать бойцы: шли наши в атаку и легли, затем фрицы — и легли сверху.

Эта близость истории, близость тайн бередит кровь.

— Герой вашего романа Андрей презирает тех, кто ходит с металлоискателями. А вы, я смотрю, все с ними. Ручками не пытались?

— В книге речь идет, в частности, и о группах, которые заезжают в лес с бульдозерами, с самым навороченным оборудованием — такие технари. Герои романа презирают таких людей за то, что они не уважают землю, не слушают ее, а просто грубо снимают культурные слои в целях наживы. Земля для технарей неживая: ее можно раздевать, насиловать, топтаться на ней. Эта потребительская позиция без чувства и души вызывает у героев желание бить технарей смертным боем.

— Вы сами чужую воинскую доблесть на папиросы и водку меняли?

— Я все же скорее бытописатель, чем участник жесткого копа. Но на моих глазах случалось всякое: есть темные ребята, и они меняли, да. Доблесть на деньги, на водку, на гашиш. Вот в Брянске на днях судили человека. Он пытался продать оружие, которое поднял из земли. Мне сначала сказали, что это кто-то из своих, знакомый, но позже выяснилось, что нет, просто дядя. Он те ружья только слегка почистил, а из них уже можно было стрелять. Земля такая: что-то превращает в труху, а что-то консервирует, бережет.

Но, на мой взгляд, серьезную находку, конечно, надо нести в музей. Есть куча местных краеведческих музеев. Они едва дышат, бюджетных денег им почти не перепадает, и они будут рады любой гильзе, любой ржавой винтовке.

— Под какие статьи могут попасть черные копатели? На сколько можно сесть?

— Самая главная статья, которую инкриминируют копателям-нелегалам, — 222 УК — о незаконном хранении и сбыте оружия. Можно влететь на восемь лет, если докажут предварительный сговор и факт наличия организованной группы.

Вторая, но с ней реже и сложнее — 243-я —«Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры». Надо признавать предмет памятником культуры и истории. Это долгая юридическая история, если только речь не идет о каком-то очевидном скифском кургане.

И, наконец, еще есть ФЗ № 245 — закон о запрете металлоискателей. Не вдаваясь в подробности, все, что достали из земли и имеет срок давности более ста лет, нужно передать государству. Если артефакт представляет культурную ценность, государство будет действовать жестко и организует посадку на срок до шести лет.

— Археологи порой, чтобы спасти места раскопок от черных копателей, подкидывают ложные артефакты, рассыпают дробь, чтобы затруднить работу металлоискателей. Что-нибудь знаете об этом?

— Я с этим сталкивался очень косвенно в Крыму. Большая часть нелегального копа «по древности» идет там.

Продолжение: https://knife.media/bokov/